В соседнем павильоне веселье проходило под покровом ночи. Там смешанные и однополые пары экстатически извивались в танце, под аккомпанемент гитар «Децибелов», но как и водится на вечеринках такого уровня, как эта, подчеркнутое веселье было лишь верхней коркой пирога. Сам же пирог, к несчастью, осел.

Леди Джейн была в ярости. Почему ее не предупредили, что Потерянный Землянин был подвергнут чему–то подобному ларинготомии, сделан почти немым, перед тем как был сброшен обратно на Землю, на которой отсутствовал так долго? Почему ее не предупредили, что одного взгляда этих бездонных провалов его глаз достаточно, чтобы наслать изморось на самую теплую беседу?

Она была в ярости — о да. Но не позволяла своей ярости проявиться. Она была профессионалом в своей области, и никакая помеха, сколь бы катастрофической ни была, не могла потревожить ее внешнего спокойствия. Более того, у нее была особая группа специалистов по исправлению случаев социальных провалов — именно таких, с каким ей пришлось столкнуться сегодня.

Один из этих специалистов — новая девушка — наудачу стояла возле хозяйки.

— Мишель, этот мертвец, который царапает своим когтями мои edition vielles — удели ему сегодня свое внимание, он твой. Приободри его, если сможешь, и уведи куда–нибудь в менее приметное место. Желательно, находящееся где–нибудь на Луне.

— Должно быть, серьезное чтиво, раз заставляет вас так хмуриться.

Роув поднял глаза от «Преступления и наказания». Он регулярно выпивал с самого начала вечера, но взгляд его оставался совершенно ясным. Он увидел перед собой изящный бокал в виде девушки, в белых одеждах, с пузырьками шампанского, поднимающимися к поверхности ее лица и лопающимися там в смеющихся глазах, игривой улыбке и выразительном изгибе бровей. Темные длинные волосы лежали на ее плечах подобно лапам зимних сосен на заснеженных склонах.

— Иван хотел бы вернуть свой входной билет, — ответил Роув.

— Редкая экзотика.

Роув нахмурился.

— Здесь нет никакой экзотики.

— Я имела в виду — абсурд. Из–за какого–то маленького билетика столько шума. Столько слов написано!

Роув закрыл книгу и поставил обратно на полку.

— Как я понимаю, Достоевского вы не любите.

— Я просто не могу воспринимать Достоевского серьезно. Вместо того чтобы писать, он бредит и беснуется от ярости. Мне кажется, это результат переизбытка жестокости… как вы считаете? Как бы там ни было, мне больше интересует космонавт, чьи глаза являются сосредоточием квинтэссенции разрушенных иллюзий.

— Это леди Джейн прислала вас со спасательной миссией?

— Да.

— Но меня не нужно спасать.

— Вас — нет, но вечеринку нужно.

Роув улыбнулся. Его улыбка была полностью изолирована от остальной части лица, жила сама по себе. Взгляд Роува скользнул по салону, по группам самых разнообразных, но, безусловно, известных и очень–очень важных людей. Взгляды, тайком устремленные в его сторону, неизменно гасли. Его судьба решена: этого Лазаря больше не пригласят ни на одну проповедь.

— Я хочу танцевать, — сказала Мишель.

— …хорошо.

Она взяла его за руку, и они прошли мимо гостей через французское окно в следующий павильон. Окно было открыто, но децибелы «Дицибелов» не проникали в другие помещения, и они не слышали их до тех пор пока не вступили в павильон, ограниченный незримым акустическим полем. И сразу же после этого погружались в музыку, громкую, резкую, полную пульсирующего ритма, льющуюся из дюжины невидимых динамиков, как казалось не имеющую ничего общего с самими музыкантами, полностью обнаженными, с телами, окрашенными в голубой тон, стоящими на платформе возле парапета и истязающими свои гитары.

Мишель повернулась к нему, и они отдали свои тела во власть ритму. Выдохнув, она сказала ему (крикнула, потому что иначе бы он не услышал):

— Вы танцуете так, словно все время жили за Земле.

— Все вернулось.

Они двинулись вглубь, в толпу извивающихся тел.

— Вам, наверно, не хватало танцев и музыки? — спросила Мишель.

— Нет. Мне кажется, танец доказывает, что если следовать теории происхождения Дарвина, то мы произошли от змей, а не от обезьян.

— Возможно. Но каким образом еще можно выразить свое тело, только в кровати?

Роув ничего не ответил. Музыка налетала на них со всех сторон, терзала уши, но все равно казалась ему отстоящей от него на многие сотни световых лет. Мишель тоже находилась от него на много сотен световых лет. Но почему? Он ведь не шизофреник. Его пытались признать сумашедшим, и довольно настойчиво, но это не получилось. Он здоров, также как и они. Даже более здоров. Потому что он один смог принять Истину. Ведь только он один видел Отпечатки Пальцев. Отпечатки были там все это время, глядели в космос с лика Марса, но только он один увидел их, понял что они на самом деле представляют. Но ему было понятно, отчего возникало их нежелание верить ему. Чтобы увидеть и понять суть Отпечатков Пальцев, нужно было смотреть на них со строго определенной высоты и под строго определенным углом к горизонту, при строго установленных окружающих условиях и в течение длительного периода времени.

Дицибелы устроили перерыв между песнями.

— Вы уже успели побывать в гурманском буфете леди Джейн?

— Нет.

— Ее гурманский буфет славится своей изысканностью и разнообразием. Там есть все, о чем только может пожелать самый изысканный экзотический вкус. Попробуйте подумать о каком–либо блюде, закуске или редкостной дичи, и оно там непременно найдется. Думаю, человек, которому пришлось два с половиной года питаться космическими пайками, с интересом отведает какие–нибудь гастрономические редкости.

— Я вряд ли буду в восторге от гастрономических изысков леди Джейн и мне вряд ли что–то там понравится. Я происхожу из очень бедной семьи, мы считали себя мясоедами, если удавалось отведать бифштекс раз в месяц. Моя любимая еда — это бекон и салат из овощей.

Они вышли из павильона и вернулись в салон.

— В буфете леди Джейн можно очень быстро стать гурманом, достаточно одно краткого урока.

— Для меня, — ответил Роув, — «гурман» ассоциируется с «обжорой».

— Я начинаю понимать, — сказала с улыбкой Мишель, - почему леди Джейн опасается за свою вечеринку.

— Я не напрашивался на приглашение, — ответил он. — Но пойдемте, — кивнул он, — если вы хотите навестить буфет, я не против проводить вас туда.

— Что ж, я тоже приучена к менее изысканному питанию. Может быть, вместо этого пройдемся по саду?

Леди Джейн наблюдала за тем, как Мишель и Роув вышли из салона. Она была довольна тем, что ей удалось избавить вечеринку, хотя бы на время, от присутствия Потерянного Землянина. Одновременно она сделал мысленную пометку о том, что нужно повысить оплату девушке. А ведь она еще сомневалась, стоит ли ее нанимать!

— Не думаю, что у тебя получится, — сказала она Мишель, когда та впервые пришла к ней. — Ты очень мила — это верно. Но твоя красота неброска. В наши дни сексуальность должна кричать — не говорить в полголоса или про себя. Субтильность более не в ходу — если только субтильность когда–либо была в ходу.

Но тут Мишель глянула на леди Джейн своими лазурными глазами и все сомнения леди испарились:

— Но я возьму тебя, вопреки сомнениям и моим обычным правилам.

И теперь она была довольна, что сделала это.

По мнению Роува, сад леди Джейн был вполне под стать ее буфету. Он вышел на одну из изредка попадающихся здесь лужаек и остановился под деревом. Из цветов ему нравились горечавка и коломбины; а осенью — астры и золотые шары. Здесь же гибридные розы в изобилии свешивались со сложных решеток, наполняя ночь удушающим ароматом. Взгляд повсюду натыкался на невероятной формы и красоты бутоны цветов, названия которых он даже не знал. Кусты, выстриженные в форме сатиров, единорогов и нимф. Усыпанные белым гравием дорожки лабиринтом вились среди кустов, приводя к наружному парапету, где в звездное небо вздымались столбы света от бакенов аэрокэбов.